Мария Каллас: удивительное перевоплощение из толстушки в икону стиля

В январе 59-го, перелетая из Милана в Чикаго, Каллас несколько часов провела в Париже. Благодаря отчету в газете «Франс суар» (артистку еще в самолете сопровождала толпа французских журналистов) мы знаем, что, оказывается, главной целью ее стремительного марш-броска был... ужин в ресторане Chez Maxim's. Дотошный репортер расписал все по минутам.

«20.00. Пешая прогулка от отеля до ресторана.

20.06. Каллас входит в просторный зал на первом этаже и садится за стол, накрытый в ее честь на четырнадцать персон.

20.07. Паника на кухне: надо за считанные минуты открыть 160 плоских устриц. У Каллас на обед только час.

20.30. Она в восторге от блюд: нежнейшие устрицы, морепродукты в виноградном соусе, затем блюдо, названное в ее честь «Седло ягненка по Каллас», суп-пюре из свежей спаржи и – высшее наслаждение – суфле «Малибран».

21.30. Шум, гам, фотовспышки… Каллас выходит из ресторана…»

Зафиксировано также, что ела гостья с отменным аппетитом и не скрывала от окружающих, что получает удовольствие от еды.

На момент описываемого события имя 35-летней Каллас гремело по обе стороны океана, а не только в узком кругу опероманов, что в общем-то нетипично для этого «устаревшего» искусства. Говоря сегодняшним языком, она была «медийной персоной». Закатывала скандалы, мелькала в светской хронике, отбивалась от поклонников, жалуясь на издержки славы. («Там, наверху, очень неуютно... Лучи славы выжигают все вокруг».) В глазах окружающих она уже превратилась в «священное чудовище», но пока еще не сделала самого оглушительного шага: не бросила миллионера ради миллиардера – не из-за денег, а по большой любви. Но главное объяснение: пела Каллас, как никто ни до, ни после, и поклонники у нее были – от английской королевы до вышивальщиц.

Меню ее жизни

Если в XX веке кто-то и мог претендовать на звание примадонны, то это она, магнетическая Мария. Ее голос (волшебный, божественный, волнующий, похожий на голос колибри, сверкающий, как бриллиант, – каких только эпитетов не навертели критики!) и ее биография, сравнимая с древнегреческой трагедией, принадлежат всему миру. И по меньшей мере четыре страны имеют самые серьезные основания считать ее «своей».

Во-первых, Соединенные Штаты, где она родилась, – в Нью-Йорке, 2 декабря 1923-го, в семье греческих эмигрантов, получив при крещении длинное имя – Сесилия София Анна Мария. Вместе с труднопроизносимой фамилией отца – Калогеропулос – это было совсем уж не по-американски, и скоро девочка стала Марией Каллас. В маму-Америку Каллас будет возвращаться несколько раз: в 1945 году ученицей – брать уроки пения, в середине 50-х уже звездой, чтобы солировать на сцене «Метрополитен-оперы», и в начале 70-х – преподавать.

Во-вторых, Греция, историческая родина, куда после разрыва между родителями Мария переехала в 1937 году с матерью и старшей сестрой. В Афинах она училась в консерватории и впервые вышла на профессиональную сцену.

В-третьих, Италия, ее творческая родина. В 1947 году 23-летнюю Каллас пригласили в Верону – выступить на ежегодном музыкальном фестивале. Там же она познакомилась с будущим мужем – производителем кирпича и меценатом Джованни Баттистой Менегини, который был старше почти на тридцать лет. Город Ромео и Джульетты, а после Милан, где с 1951 года Мария стала петь в знаменитом театре «Ла Скала», и старинный Сирмион на берегу озера Гарда – станут ее домом.

И, наконец, Франция. Здесь королева бельканто пережила один из самых грандиозных триумфов своей жизни – в декабре 1958-го, впервые выступив в парижской Опере с сольным концертом. Французская столица – ее последний адрес. В своей парижской квартире 16 сентября 1977 года она встретила преждевременную смерть – без любви, без голоса, без нервов, без родных и друзей, с пустым сердцем, утратив вкус к жизни…

Итак, четыре таких непохожих друг на друга ее главных государства. Хотя, конечно, в кочевой жизни артистки и стран, и городов было гораздо больше, и многие оказались для нее чрезвычайно важны, памятны, судьбоносны. Но нас-то интересует иное: как они повлияли на гастрономические пристрастия примадонны?

Чемодан рецептов

«Хорошо готовить – это все равно, что творить. Тот, кто любит кухню, любит и выдумывать», – утверждала Каллас. И еще: «Я с огромным воодушевлением берусь за любое дело и убеждена, что по-другому нельзя». Это касалось и кухни. Готовить всерьез она начала, став замужней дамой. Синьор Менегини, ее первый мужчина и единственный законный муж, любил поесть, к тому же из-за возраста и тучности еда, итальянское счастье, почти заменила ему секс.

В своих склонных к преувеличениям мемуарах Менегини описывал, какими вкусными блюдами баловала его молодая жена, обнаружившая в себе кулинарный талант. И якобы у плиты она с некоторых пор проводила гораздо больше времени, чем за фортепиано. Впрочем, вот фотография 1955 года: «Мария Каллас на своей кухне в Милане». Певица застыла с миксером на фоне встроенных шкафов, выглядящих ультрасовременно.

Став женой обеспеченного господина и приобретая все большую известность, а вместе с ней и гонорары, Мария все чаще и чаще бывала в ресторанах.

Тем более во время гастролей. Попробовав где-нибудь то или иное блюдо, она, не стесняясь, расспрашивала поваров и тут же записывала рецепты на салфетках, меню, конвертах, да где придется. И прятала в сумочку. Эти рецепты она собирала повсюду. Из Рио-де-Жанейро привезла способ приготовления курицы с авокадо, из Нью-Йорка – супа из черных бобов, из Сан-Паулу – фейжоаду, от шефов миланского заведения Savini, где бывала регулярно, узнала эталонный рецепт ризотто по-милански. Даже когда она путешествовала с Онассисом на его похожей на дворец яхте, все равно не избежала соблазна – коллекционеры ее поймут! – расспросить главного кока, дабы пополнить свое собрание рецептом сырного крема с белыми трюфелями.

Несколько лет назад в итальянском издательстве Trenta Editore вышла книга La Divina in cucina («Божественная на кухне») с подзаголовком «Потаенные рецепты Марии Каллас». История появления этой поваренной книги интригует: якобы недавно был найден чемодан, принадлежавший то ли самой Каллас, то ли ее мажордому, набитый рукописными рецептами. В книгу вошло около ста. Далеко не факт, что Мария хоть раз воплотила всю эту кулинарную премудрость лично, а с годами она решительно отказалась от многих любимых блюд, включая пасту и десерты. Причина банальная – борьба с весом.

Искусство требует жертв

Это похоже на сон, на сказку или, как сказали бы сегодня, на пиар-ход. Так ведь сохранились фотографии – красноречивые свидетели чудесного превращения «слонихи» в античную статую. С детства и едва ли не до тридцати лет Мария Каллас имела избыточный вес, а затем довольно быстро, за год, сбросила чуть ли не сорок килограммов!

«Заедать» обиды она начала еще девочкой, считая и, вероятно, справедливо, что мать не любит ее, неуклюжую и близорукую, отдавая все внимание и нежность старшей дочери. Незадолго до смерти Каллас с горечью напишет: «Я с 12 лет работала как лошадь, чтобы прокормить их и удовлетворить непомерное честолюбие мамы. Я делала все, как они хотели. Ни мать, ни сестра теперь не помнят, как я кормила их во время войны, давая концерты в военных комендатурах, расходуя свой голос на непонятно что, лишь бы добыть для них кусок хлеба».

«Отдушинами в ее жизни были музыка и пристрастие к еде, – пишет один из биографов Каллас француз Клод Дюфрен. – С утра до вечера она поглощала конфеты, медовые коврижки, рахат-лукум. За обедом с аппетитом ела макароны. Вскоре – а кто нас побалует лучше, чем мы сами, – она встала за плиту и придумала свое любимое кушанье: два яйца под греческим сыром. Эту пищу нельзя было назвать легкой, но ребенок нуждался в столь калорийном питании, чтобы хорошо петь: в те времена многие придерживались мнения, что хорошая певица не может быть худой. Этим и объясняется, почему мать чудо-ребенка не препятствовала пристрастию дочери к еде».

К девятнадцати годам вес Марии перевалил за 80 килограммов. Она жутко комплексовала, училась скрывать недостатки фигуры под «правильной» одеждой, а тем, кто осмеливался насмехаться, отвечала со всей силой взрывного южного темперамента. Когда однажды рабочий сцены Афинского оперного театра отпустил за кулисами что-то ироничное в адрес ее внешности, молодая певица швырнула в него первое, что подвернулось под руку. Это была табуретка…

Отгремела Вторая мировая, проблем с продуктами стало меньше, и Мария прибавила еще килограммов двадцать. Вот как описывает Менегини, ее будущий муж и продюсер, впечатления от первой встречи летом 1947 года в веронском ресторане «Педавена»: «Она была похожа на неуклюжую бесформенную тушу. Лодыжки ее ног были одной толщины, что и икры. Она с трудом передвигалась. Я не знал, что сказать, а насмешливые улыбки и презрительные взгляды иных гостей говорили сами за себя».

И хотя Менегини отводят в судьбе Каллас роль Пигмалиона, это верно лишь отчасти: если бы его голосистая Галатея сама не пожелала избавиться от оков жира, вряд ли бы кто-то смог повлиять на строптивую диву. Известно, что режиссер Лукино Висконти поставил ей ультиматум: их совместная работа на сцене «Ла Скала» возможна лишь в том случае, если Мария похудеет. Главным стимулом отказаться от сладкого, мучного и многих других продуктов, истязать себя массажем и турецкими банями явилась для нее лишь жажда новых ролей. В творчестве, а с появлением в ее жизни миллиардера Онассиса и в любви она страдала той же булимией, ненасытностью, обжорством.

Лишний вес Каллас истребила якобы самым радикальным образом – проглотив ленточного гельминта, другими словами, солитера. Возможно, это всего лишь легенда, скверный анекдот. Но, говорят, что в тот период она стала писать в письмах «мы», подразумевая себя и червяка. Не исключено, что солитер завелся в ее организме от диеты, где главным блюдом был тартар – мелкорубленое сырое мясо со специями и травами.

«Она любила поесть, особенно торты и пудинги, – свидетельствует Брюно Този, президент The International Maria Callas Association (Международная ассоциация Марии Каллас), – но сидела в основном на салатах и стейках. Вес она потеряла за счет того, что следовала диете, основанной на йодсодержащих коктейлях. Это был опасный режим, влияющий на центральную нервную систему, он изменил ее метаболизм, зато из гадкого утенка Каллас превратилась в прекрасного лебедя».

Пресса, которая когда-то нередко отпускала шуточки по поводу ее щедрого тела, теперь писала, что у Каллас талия тоньше, чем у Джины Лоллобриджиды. К 1957 году Мария весила 57 килограммов при росте 171 сантиметр. Директор нью-йоркской «Метрополитен-оперы» Рудольф Бинг по этому поводу отозвался так: «Вопреки тому, что обычно происходит с внезапно похудевшими людьми, ничто в ее облике не напоминало, что совсем недавно она была невероятно толстой женщиной. Она держалась на удивление свободно и непринужденно. Казалось, точеный силуэт и грация достались ей от рождения».

Увы, «просто так» ей не доставалось ничего. «Сначала я потеряла вес, затем я потеряла голос, теперь я потеряла Онассиса» – эти слова поздней Каллас подтверждают мнение, что «чудесное» похудение в конце концов катастрофически сказалось на ее вокальных данных и на ее сердце. На закате жизни La Divina написала в одном из писем к вероломному Онассису, который предпочел ей вдову президента Кеннеди: «Я все время думаю: почему мне все давалось с таким трудом? Моя красота. Мой голос. Мое короткое счастье...»

«Торта миа» Марии Каллас

Что нужно:

• 2 стакана сахара
• 1 стакан молока
• 4 яйца
• 2 стакана муки
• 1 стручок ванили
• 2 ч. л. с горкой сухих дрожжей
• соль
• сахарная пудра

Что делать:

Довести до кипения молоко с разрезанным вдоль пополам стручком ванили (семена нужно выскрести в молоко кончиком ножа) и снять с огня. Отделить белки от желтков. Растереть добела желтки с 1 стаканом сахара. Тонкой струйкой влить горячее молоко, помешивая. Просеять муку, смешать с дрожжами и солью. Постепенно всыпать муку в молочно-яичную смесь, аккуратно вымешивая. В отдельной миске взбить белки в пышную пену, постепенно ввести оставшийся сахар, продолжая взбивать. Небольшими порциями добавить взбитые белки в тесто, вымешивать лопаточкой сверху вниз. Переложить получившуюся массу в смазанную жиром и присыпанную мукой форму для пирогов с отверстием посередине. Выпекать при 180 °С, пока пирог не поднимется, а его поверхность не станет золотистой, 50–60 мин. Затем вынуть пирог, поставить на решетку вдали от сквозняков. Когда он полностью остынет, то легко вынется из формы. Подавать, посыпав сахарной пудрой.